Когда пришли за Baring. Что еще держит инвесторов в России
Очень сложно написать что-то про Калви и Baring Vostok, чего уже не написали все, кто только может. Я фактически с самого начала (с конца 90-х) слежу за фондом, знаю многие детали, многих людей как из фонда, так и из тех компаний, куда они инвестировали, понимаю их бизнес.
Да, старый и очень большой фонд. Да, всегда действовали чисто, хотя никогда не забывали свой коммерческий интерес. Поверить, что они пошли на мошенничество, не могу по многим причинам, и личное знакомство с людьми – только одна из них. Помимо знаменитой истории с «Яндексом» (не было бы их – не было бы «Яндекса»), была еще пара десятков компаний, которые они сделали в России. Без них было бы хуже во многих отраслях, без них культура инвестирования в России была бы не той, без них много хорошего не случилось бы.
Да, контекст ситуации очевиден, а обвинения смехотворны, особенно зная фонд. Они продавали компанию банку, который на 51% принадлежал им самим. Спорю на что хотите, что договор был длинным, содержал ковенанты и уж точно – пункт об ответственности за предоставление неверных данных. Как они могли дать подложную отчетность, если банк уже до того кредитовал компанию, а значит, изучал ее? Банк мог сам запросить отчетность, или это легко мог сделать ЦБ, который проверяет банк, и так далее. Но даже если отчетность была ложной, то банку прямая дорога в арбитражный суд – требовать расторжения и возврата средств из-за неверных данных.
У Baring Vostok в России бизнеса на миллиарды плюс непроинвестированных средств море – какие есть опасения, что такой фонд сбежит с активами и не вернет средства банку при соответствующем решении арбитража? Никаких. Где решение арбитража? Почему следственные органы проявляют такую прыть? В делах десятков коммерческих банков, где едва ли не ЦБ подает заявления, все успевают многократно уехать за границу, а желание арестовывать появляется спустя месяцы, а когда и годы.
Случаев, когда в капитал банков вносят акции компаний и имущество по в разы завышенной стоимости, – сотни, некоторые известны всем, а владельцы таких банков на свободе. Можно ли подозревать, что прыть проплачена? И не требуйте с меня доказательств, у меня их нет, у меня есть только здравый смысл и опыт доверительных бесед с компетентными лицами, которые называли мне таксу – сколько за принятие заявления, сколько за возбуждение дела, сколько за обыски, сколько за арест, сколько чтобы посадили. Знаем мы, кто инициатор? Знаем. Его биографию знаем? Знаем. Вопросы есть? Нет.
Это исключительное событие? Нет, конечно, у нас тысячи бизнесменов так попали и тысячи бизнесов поменяли владельцев таким образом, – удивляться можно разве что уровню арестованного иностранца. Но какой у нас в России сегодня у иностранцев уровень – вот если бы его двоюродный дядя был полковником ФСБ.
Россия перешла (давно перешла) грань, за которой любое действие, способное привести к коммерческому или политическому конфликту, является токсичным, если только вы не имеете надежного прикрытия в феодальной пирамиде (да и то – может ли быть в такой пирамиде надежное прикрытие?). По большому счету, все, что вы построили в этой стране, это sunk cost, невозвратные издержки, поскольку коммерческий или социальный интерес к этому может проявиться у власть имущих или их спонсоров в любой момент.
Да, пока что атаки с использованием уголовного преследования по большей части встречаются в межакционерных конфликтах или когда бандиты или провластные игроки (и не разберешь, кто – кто) отбирают бизнес. Но в ситуации, когда все возможно (а все возможно – мы это ясно видим на множестве примеров), совершенно непонятно, почему, например, никто не атакует чужие активы просто так – из неприязни или шантажа? Почему никто не додумался атаковать владельцев дорогих квартир, целенаправленно находя на них липовый компромат (наркотики, детское порно или поддержка терроризма подойдут не хуже, чем мошенничество)? Думаю, все еще впереди.
В стране не существует ни институтов защиты прав, ни потребности групп интересов в таких институтах. Фактически такое состояние дел следует назвать произволом, и то, что его проявления пока ограничены, связано лишь с инерцией общества, но отнюдь не с наличием объективных ограничений. После беспредела середины 90-х многие надеялись, что конкуренция групп в элите вынудит их создать систему законов – правил, защищающих их (а заодно и всех других) от произвола. Но вышло по-другому: одна из групп, самая далекая и от честного бизнеса, и от общества, выиграла борьбу и сделала произвол залогом своего положения. В свою очередь, ее представители сами стали заложниками системы произвола – от него уже страдали и крупнейшие олигархи, и министры, и вчерашние «друзья», позволившие себе слишком многое.
Тем не менее эта система, состоящая в отрицании любой объективной системы решения конфликтов или правил поведения, крайне устойчива. Страна генерирует достаточно природных ресурсов, чтобы власть заботило только распределение, но не созидание, – а значит, нет страт общества, которые власти было бы выгодно защищать, кроме себя самой.
Как самый сильный игрок, власть, естественно, заинтересована в полном отсутствии ограничений – и будет последовательно следить за тем, чтобы они не появлялись. А Калви – ну что же Калви? Его можно подержать в тюрьме, пока не подпишет все, что попросит его вчерашний «локальный партнер», – и главным аргументом будет судьба его подчиненных, которые тоже сидят (у таких, как Калви, в отличие от наших «лидеров», принято не подставлять подчиненных, а спасать их, даже ценой потерь в бизнесе).
А можно и его, и всех сотрудников Baring Vostok посадить надолго – буржуи утрутся и поставят новых менеджеров. Правда, те, скорее всего, закроют бизнес в России, но это власти только выгодно – пусть продают свои активы за полцены и уматывают: на их несчастные $3 млрд, из которых они едва ли не $2 млрд оставят здесь убытками, убегая, приходится наших $500 млрд в резервах.
Наш народ – бессребреник, его тоже можно обирать, наращивая резервы по $30 млрд в год даже при среднем уровне нефтяных цен. Что нам $3 млрд каких-то иностранных инвесторов? Намного важнее лояльность своих силовиков, которые имеют право сажать – когда надо и выгодно; намного ценнее статус-кво, при котором даже мелкая сошка из пирамиды элиты может ограбить земского или иностранца; а если понадобится – можно будет и ее, эту сошку, также прижать ногтем.
Больше всего меня удивляет реакция всех людей доброй воли – от лояльных (системных) либералов до либералов настоящих. Все, как один. говорят и пишут три вещи. 1) Майкл Калви и Baring Vostok – это не кто-нибудь там, это крупные инвесторы в Россию, они для России так много сделали, нельзя же их сажать! 2) Власть одной рукой организует инвестиционный форум в Сочи, а другой сажает руководство Baring Vostok – это пример явной глупости, так нельзя. 3) Ну теперь-то не видать нам иностранных инвестиций, все, похоронили наши власти рынок прямых инвестиций в России, как же так можно было? Все три утверждения, внешне оппозиционные по отношению к власти, на самом деле абсолютно соответствуют тому самому духу произвола, который царит сегодня в стране.
Позвольте, вы так хвалите (и заслуженно) Майкла Калви. А зачем? Что, если бы на его месте был Джон Смит, американский безработный, увлекавшийся легкими наркотиками и отсидевший за избиение своей подружки, который выиграл в лотерею деньги и вложил их в банк «Восточный», то его арест в связи с тем, что партнеру по банку не понравилась оценка проданной банку компании (при наличии независимой оценки, притом что цена продажи – что-то около 2,5 годовой прибыли – по всем параметрам даже низковата, притом что даже в арбитраж никто не подавал), по мнению уважаемых сис- и просто -либов, был бы нормален?
Что, если бы арест Калви не подрывал интереса иностранных инвесторов к России (да он и не подрывает, нечего уже подрывать, интерес нулевой, его подорвал еще арест Ходорковского, а с 2012 года его совсем не осталось), то ничего, можно было бы арестовывать? Что, по-вашему, главная проблема ареста Калви с коллегами – это неудачный выбор момента? Не надо было во время форума, а погодя или заранее – ничего?
И эти либералы, и наша власть мыслят одинаково: закона нет и не нужен; к важным и нужным людям надо относиться бережно и благожелательно; к бесполезным и вредным – как угодно. Вся разница между этими «либералами» и нашей властью в том, что либералы видят в иностранном инвесторе, сооснователе «Яндекса» и патриархе российской модернизации, человека важного и нужного, а для власти значительно важнее и нужнее друг сына секретаря Совета безопасности, а миллиардный инвестор из-за рубежа – ноль без палочки, хуже того – потенциальный раздражитель, того и гляди, станет требовать соблюдения прав миноритариев или кричать про очередную схему отмывания денег а-ля возврат НДС. Лучше сразу посадить, пока не уехал и не начал бегать по сенатам и парламентам, пороча Россию и российскую власть. Так что у нас в общественном пространстве концепция произвола как основы государства является общепризнанной, споры же протекают только о том, кто заслуживает быть жертвой.
И вот еще что мне кажется важным. Майкл Калви не работал в вакууме. Ведя дела чисто, он тем не менее знал, что происходит в стране. Уже давно в его «десяти принципах отбора компаний для инвестирования» шестым номером шло «конструктивное общение с федеральными и/или региональными органами власти». «Конструктивное общение» – уникально размытая формулировка для крайне четких десяти принципов и вообще политики фонда. Что это значит, можно догадываться.
Калви знал, как важно «конструктивное общение», но сам фактически не занимался его организацией (приглашение свадебных генералов-космонавтов не в счет) – то ли не брал грех на себя, то ли не умел. За это и поплатился. Понимал ли Калви, что рано или поздно этим кончится? Возможно. Скорее всего. Но, как и многие романтики-энтузиасты из 90-х, он попал в ловушку своего успеха.
Сделав «Яндекс» и еще более ста инвестиций, подняв миллиард и получив с него очень высокие комиссии (потому что фонд принес инвесторам до 2008 года очень высокий доход), в 2007 и 2012 годах он с партнерами собрал еще $2,4 млрд для инвестиций в Россию – это было «время Медведева», и каждый желающий верить верил в светлое будущее. Эти деньги (большая часть проинвестирована) приносят партнерам только в виде комиссии за управление под $50 млн в год, и даже если фонды не покажут дохода, на столе у Калви несколько сотен миллионов долларов.
Закрыть бизнес в России означает не только раздать обратно все, что можно раздать, и отказаться от будущих комиссий. Это означает много больше – надо продать то, что продается, а это сейчас крайне сложно. Скорее всего, продажи будут с большими убытками, инвесторы могут даже пойти в суд и обвинить партнеров в халатности – собрали фонд и не хотят им управлять. Надо списать то, что не продается, и, значит, признать ошибки. В любом случае на одной чаше весов российские риски и сотни миллионов долларов дохода, на другой – безопасность, потеря денег, возможно, уплата штрафов и убытки, ущерб репутации. Неудивительно, что Калви был готов рисковать.
Писать, что арест Калви – причина для тех, кто ведет бизнес в России, задуматься, не слишком ли велики риски – значит обидеть бизнесменов, сочтя их недалекими. Наверняка все они уже многие годы отлично понимают, что ходят под мечом нашей Фемиды, которая давно продает его тому, кто больше заплатит. У всех них, как и у Калви, есть свои причины принимать этот риск. И в этом они не оригинальны. И в России сегодня, и в других странах, где торжествует беззаконие, и вчера, и сегодня находятся и свои бизнесмены, и иностранные инвесторы.
Людям свойственно недооценивать риски, переоценивать свои силы, удачу и положение, питать иллюзии относительно возможности защититься от угрозы. Наконец, уже сделанные инвестиции, построенные бизнесы, реализуемые проекты становятся якорем – признать убытки и выглядеть трусом психологически намного тяжелее, чем игнорировать опасность.
Эти стереотипы работают, и, что еще важнее, вера в них присуща нашему циничному государству. Еще в 2004 году, через полгода после ареста Ходорковского, в ответ на мои слова, что Россия потеряет международных инвесторов, если ЮКОС обанкротят, один крупный чиновник сказал: «Инвесторы как голуби на гумне; одного прибьешь, остальные взлетят, сделают пару кругов, покричат и опять сядут. А нам они зачем – чтобы гадили и клевали наше зерно?» То, что у инвесторов короткая память, действительно правда. Как и то, что Россия в них сегодня не заинтересована.
Статья впервые была размещена на сайте Московского Центра Карнеги
